Что такое контрперенос в телесно-ориентированной психотерапии
КОНТРПЕРЕНОС
Автор статьи Березкина-Орлова Виктория
Попытки устранить перенос и контрперенос сродни попыткам исключить бессознательное.
М. Кан, «Между психотерапевтом и клиентом: Новые взаимоотношения»
На семинаре, посвященном знакомству с одним из подходов телесной психотерапии, мне был задан вопрос: «А не приведет ли прикосновение к клиенту к развитию переноса и как этого избежать?» Я ответила: «Прикосновение может привести к развитию переноса, равно, как и контрпереноса. А в чем цель избегания?» Ответ был неоднозначным, как сложна и неоднозначна затронутая тема. Чтобы ответить более развернуто, необходимо поднять еще целый ряд вопросов:
-
Когда и почему мы фокусируемся на терапевтических отношениях?
-
Все ли вопросы, возникающие в психотерапии, так или иначе связаны с отношениями? Если нет, то, какие вопросы не относятся к сфере отношений?
-
Каков баланс между соматическими и отношенческими аспектами в телесной терапии?
-
Когда мы следуем за процессом клиента, означает ли это, что мы поддерживаем отношения с ним или избегаем их? И о каких, собственно, отношениях идет речь, терапевтических или человеческих?
Интересны также вопросы:
-
Все ли отношения в терапии могут быть сведены к отношениям переноса/контрпереноса?
-
Какова роль переноса/контрпереноса в терапии?
-
Может ли психотерапевт «застраховать» себя от возникновения переноса? В каком случае это стремление продиктовано необходимостью (чья это необходимость и в чем она), а в каком - контрпереносом?
-
Возможна ли телесная психотерапия без регресса и без переноса?
Первый блок вопросов был предложен участникам дискуссии «Тело в отношениях: Перспективы терапевтического взаимодействия в телесной психотерапии» на Первой национальной Конференции Американской Ассоциации телесной психотерапии. Они отражают процесс «наведения мостов» и поиска сотрудничества между представителями двух моделей развития телесной психотерапии - энергетической и отношенческой.
В начале девяностых годов прошлого века, с уходом в 1989 году из биоэнергетики после пятнадцатилетнего сотрудничества с Лоуэном Жака Берлинера (Jacques Berliner) и Шандора Кирша (Sandor Kirsch) и образования ими нового направления «Аналитической Телесной Терапии» начался новый виток «войны парадигм», коих в истории психотерапии было немало. Возник серьезный риск расщепления движения телесной психотерапии на «телесную психотерапию без переноса (и интерпретации отношений)» и «терапию переноса с ограниченным количеством тела». Шандор Кирш заявил, что «в биоэнергетическом анализе нет анализа». Жак Берлинер предложил разделять реальное тело (состоящее из плоти и крови), воображаемое тело (образ тела), символическое тело (тело, проявляющее себя в вербальной экспрессии) и транзиторное тело, проявляющее свои потребности и чувства в отношениях с другими людьми. Возникла тенденция к отождествлению работы с отношениями с работой с символической реальностью ментальных представлений и языка, а соматической работы - с работой с так называемым реальным телом. Поляризация «реального тела», которое дышит, движется, вибрирует, пульсирует, активизиуется энергией эмоциональности, и «символического тела», которое говорит, выражает себя в образах и реализуется в отношениях, отражает извечную философскую дихотомию тела и разума.«Как следствие многие аналитические телесные психотерапевты имеют тенденцию преувеличивать вербально-символическую реальность и преуменьшать невербальную энергетическую реальность, недооценивая того, как много отношений действительно реализуются через тело и как само тело реагирует на отношения. Способ, которым мы дышим, двигаемся и устанавливаем контакты, глубоко определен отношениями. Способ, которым мы воплощены в конкретную форму, глубоко диалогичен. Да это просто и невозможно - глубоко работать с телом, не поднимая вопросы отношений. Но можно договориться этого не замечать» (5, с. 65).
Возвращаясь к основной теме данного сообщения, следует отметить, что многие авторы увидели в критике биоэнергетики с ее чрезмерным давлением, «прорывом» через панцирь, раскачиванием баланса клиента в сторону примитивных эмоций (без должного их осознавания), чрезмерным использованием регрессии и чрезмерной активностью терапевта, не принятием во внимание феноменов переноса и контрпереноса, возможность обогащения биоэнергетической модели. «В то же время в чрезмерности и непримиримости этой оппозиции, в насаждении взглядов о старомодности и ненужности энергетической работы вообще, в дискредитации (заодно) всех других методов и форм телесной терапии, кроме Аналитической, легко увидеть все то же проявление переноса и контрпереноса, но уже в отношении ученик/учитель»(1, с. 8-10).
Существует обширная библиография, посвященная вопросам переноса. Супервизоры и тренеры настоятельно подчеркивают необходимость работы терапевтов с его теоретическим содержанием. Но контрпереносу уделяется меньше внимания, библиография значительно меньше (возможно, именно по причинам контрпереноса…).
Винникотт писал, что младенец, используя мать в решающие моменты своего развития, в каком-то смысле относится к ней не как к другому человеку, а как к «инструментальному распространению себя во внешний мир». Это проявляется в отношениях мать-дитя, это же в какой-то момент начинает происходить и в терапии.
«Наши клиенты также нуждаются в возможности использовать нас (терапевтов) как инструменты для самопознания, взросления, обучения, отталкивания, поиска отличий…Они нуждаются в том, чтобы «помещать» терапевта в разные формы, размеры и аффективные состояния, для того, чтобы использовать или не использовать различные аспекты личности терапевта» (4, с.34).
Мне представляется, что именно в этом заключается развивающий, если угодно, ресурсный, аспект переноса (как позитивного, так и негативного). И это необходимо помнить в работе с переносом и контрпереносом.
«Если мы нарцисстично идентифицируемся с одной теорией, модальностью или тренером/терапевтом, эта потребность клиента в использовании терапевта (терапии) депривируется» (там же). Конечно, это в некоторой степени снижает сложность, запутанность, неоднозначность и зачастую неопределенность нашей работы, однако это в то же время может препятствовать проявлению переносных желаний клиента ради сохранения одобрения со стороны терапевта.
Жесткая идентификация с одной теорией и насаждение принятой в этой теории модели здоровья позволяет нам контролировать процесс терапии (или думать, что мы это делаем). Но не в этом ли лежат истоки нашего контрпереноса, который рождается задолго до нашей реакции на перенос конкретного клиента?
Возможно, читатель увидит в сказанном выше подростковый призыв к анархии (при этом со ссылкой на авторитеты). Мне важно подчеркнуть, что я отнюдь не выступаю против школ, теорий, понятий и за пассивность, отказ от контроля (и, не дай Бог, отказ от ответственности) терапевта. Просто я бы продолжила формулировку важного принципа биосинтеза «грамм контакта важнее килограмма энергии, тонны техник и самой продвинутой теории».
«Отношения в терапии - больше, чем перенос и контрперенос в их классическом психоаналитическом понимании»
Дэвид Боаделла вслед за Петрушкой Кларксон (Petruschka Clarkson) во многих своих cтатьях описывает 5 важных форм отношений в психотерапевтическом взаимодействии (1, с.10): рабочий альянс, реальные отношения, развивающие и обучающие отношения, духовно-трансперсональные отношения и отношения переноса - контрпереноса. Как мы видим, отношения переноса - контрпереноса - это только одна из пяти форм отношений и было бы неправильно преувеличивать ее значение и приуменьшать значение других (впрочем, как и наоборот).
-
рабочий альянс - контрактное соглашение между двумя взрослыми людьми, определяющее этические, финансовые, временные, пространственные, территориальные и т.д. аспекты взаимодействия, а также возможные ограничения действий. «Такие отношения являются симметричными и служат опорой (заземлением) для не-симметричных терапевтических отношений. Контракт может быть пересмотрен, но, если он неоднократно нарушается или разрушается вовсе одной из сторон, это может быть объяснено негативным переносом или контрпереносом» (там же).
-
реальные отношения - это отношения двух людей в паре. На профессиональном уровне эти отношения асимметричны, на человеческом - симметричны. Терапевт - это не нейтральный объект, не пустой экран, не супермен, не священник и не волшебник. Он может чувствовать тепло, холод, усталость, голод, любопытство, скуку, расслабленность, раздражение и т.д. Именно человеческие качества терапевта вносят огромный вклад в терапию. Возможности отношений с другими людьми - один из важнейших ресурсов клиента, однако, некоторые клиенты живут слишком изолированно. Тогда отношения с терапевтом на какое-то время становятся единственным и важнейшим ресурсом отношений, который может и должен быть использован для активизации других отношений. «Пациенты нуждаются в новом «зеркале», особенно если у них не было «хорошего зеркала» в детстве… Реальные отношения означают реальное тепло, реальные смех и слезы, реальную заботу и реальную злость, если клиент прожег сигаретой дырку в вашем ковре» (2, с.36). Клиенту важно понимать, что не весь опыт взаимодействия между терапевтом и клиентом может быть сведен к повторному отыгрыванию исторически сложившихся паттернов.
-
развивающие и обучающие отношения - эти отношения сфокусированы на помощи клиенту в развитии «переноса с настоящего на будущее», в отличие от классического психодинамического понимания переноса «с прошлого на настоящее» (там же). Это обучение новым навыкам, в отличие от воспоминания и восстановления вытесненных. Это обучение активизации ресурсов, переносу инсайта сессии в повседневную жизнь. Терапевт в этих отношениях - не хороший отец и мудрая любящая мать, а скорее гид и учитель в раскрытии творческого потенциала клиента.
-
духовно-трансперсональные отношения. В этих отношениях между клиентом и психотерапевтом устанавливается «связь», качественно отличная от симбиоза, конфлюэнции, регрессии, родительских отношений, идентификации и т.д. «Это пространство, где качества терапевта и клиента взаимно усиливают и обогащают друг друга. Оба присутствуют в моменте, оба в контакте со своими внутренними учителями и друг другом. Это контакт - за пределами ролей. Это глубинный контакт от сердца к сердцу» (там же).
-
отношения переноса - контрпереноса. На этих отношениях необходимо остановиться подробнее, так как контрперенос может иметь разные корни и причины. Следует отметить, что в современном психоанализе понятие контрпереноса включает в себя все чувства и отношения к клиенту, которые возникают у терапевта, в том числе и его чувства, которые не зависят от личной истории и конфликтов терапевта и переноса клиента. К контрпереносным реакциям относят также:
-
реакции на перенос;
-
реакции на материал, вызывающий затруднения у терапевта, так как попадают в зону его собственных конфликтов;
-
характерные реакции и стили отношений терапевта («Некоторые контрпереносные чувства я ношу с собой постоянно, так что они сопровождают меня и в консультативном кабинете вне зависимости от действий клиента…они пребывают в ожидании, выискивая случая, чтобы выразиться» (6, с.107)
Я бы добавила к этому списку еще реакции терапевта, вызванные проективной идентификацией клиента, его давлением на терапевта и провокацией его на принятие соответствующей роли. Такая реакция психотерапевта называется проективной контридентификацией или интроективной идентификацией. На мой взгляд, это самый болезненный и смущающий терапевта вид контрпереноса, т.к. ему бывает чрезвычайно трудно распознать, почему он повел себя именно таким образом. Терапевт может изводить себя вопросом: «Как я попал в это состояние? Это же не мое…», чувствовать свое бессилие или даже вред для клиента. Здесь как никогда нужна помощь коллег и/или супервизоров.
Генрих Ракер в своей работе «Перенос и контрперенос» выделяет два вида контрпереноса: конкордантный (согласующийся) и комплиментарный (дополнительный). Первый можно условно назвать полезным для процесса психотерапии (конечно, в случае, если он осознан). Существует, например, мнение, что наилучшим средством для понимания пограничных клиентов, является собственная интенсивная реакция терапевта. Второй - препятствующим или опасным. (См. М. Кан, с. 108-115; а также «Энергия и характер. Журнал биосинтеза», вып. 2, с.66-72 [1], 2002.)
Бразильский телесный терапевт-биосинтетик Хосе Альберто Котта описывает некоторые «устойчивые» виды или характерные паттерны контрпереноса. Причем оговаривается, что развиваемые им идеи валидны не только для отношений «терапевт-клиент», но также и для отношений «супервизор-супервизируемый» и «тренер-студент», поскольку контрпереносные и переносные чувства и поведение существуют и в этих отношениях [2].
«Когда человек обращается за психотерапевтической помощью, это означает, что он (или она) в некотором смысле не счастливы. В каком-то смысле он (или она) чувствуют свою жизнь пустой и/или фальшивой…Когда этот взрослый теперь человек был младенцем или ребенком, ему пришлось, для того, чтобы выжить, развивать определенный тип отношений (характер) и телесный панцирь. Его мысли, поведение, то, как он чувствовал и выражал себя, гораздо больше связаны с тем, что Райх называл «замороженная история», нежели с ядром его личности. Таким образом, для выживания в травматической и/или болезненной действительности, в которой протекало его детство, человек развил так называемое Воображаемое или Мнимое Эго (фальшивое self)” (3, с. 72).
«Если терапевты слепы к своему контрпереносу, они могут подавлять чувства и действия клиентов, что будет усиливать «мнимое ЭГО» клиента. Одновременно терапевт неосознанно создает пространство для отреагирования своего собственного «мнимого ЭГО» (там же).
Котта останавливается на трех путях такого отреагирования и соответствующем вреде терапии: психопатическом, перверсном и нарциссическом.
1. Психопатический путь
«Когда психопатические черты терапевта не достаточно проработаны, его собственное фальшивое self начинает манипулировать и/или властвовать над фальшивым self клиента. Психопатическая личность имеет слабое и обесцененное ЭГО и огромную пустоту внутри. Манипуляция и власть дают энергию, насыщающую и наполняющую эту пустоту» (там же, с.74).
Психопатический паттерн поведения терапевта имеет три основных тенденции:
- сексуальное вторжение. Занятия любовью с клиентом или сексуальная сверхзаряженность терапевтических отношений является Эдиповой проекцией. Ее неосознанная цель - удержание терапевта и клиента в Эдиповой фиксации;
- социальная власть. Многие терапевты и тренеры имеют и поддерживают социальную власть над клиентом. Они вновь и вновь усиливают зависимость и идеализирование со стороны учеников и клиентов через доминирование и/или поощрение зависимости. Терапевты могут манипулировать своими клиентами, обещая им «исцеление» и власть;
- атака характера. Особенностью психопатических черт характера являются скрытая ярость, гнев, вспыльчивость и унижение. Если терапевт чувствует атаку со стороны клиента, он может отреагировать собственной гневной контратакой и стремлением унизить клиента.
В двух последних случаях «конфронтация», по сути своей являясь деструктивной (т.к. ее цель - не в разрешении конфликта, а в утверждении и подтверждении власти), отбирает огромное количество сил и энергии обеих сторон. Часто борьба за власть маскируется идеями о научности или духовности «продвигаемого» и насаждаемого взгляда.
2. Перверсный путь (родительская версия)
Котта использует термин «перверзия» не во фрейдовском, а в Лаккановском понимании этого слова («pere-version» - вариант «pere”, т.е. отца, родительской фигуры). Клиент на глубоком бессознательном уровне выбирает «правильного» терапевта, т.е. такого, с которым он смог бы повторить историю своих отношений с родителями. Терапевт также может быть склонен повторять с клиентом свой собственный родительский сценарий.
В этом случае перенос и контрперенос раскрывают чувства и поведение, связанные с «родительской версией», т.е. с перверзией.
Когда терапевты берут на себя роль «хорошего родителя» для компенсации истории взаимоотношений клиента, они тем самым ограничивают возможность клиента исследовать собственный вклад в создание и сохранение «плохих объектов» в его каждодневной жизни. «Клиенту же необходимо исследовать свои собственные потенции в «отпускании» призраков прошлого, в самостоятельном создании и сохранении «хороших объектов». Терапевт должен оставаться терапевтом, а не заменителем родителя» (4, с. 36).
3. Нарциссический путь
Между терапевтами и клиентами, между тренерами и студентами очень часты отношения, напоминающие отношения Нарцисс-Эхо [3].
«Существует множество терапевтов и тренеров, которые, подобно Нарциссу, любят только себя и поклоняются себе. Существует также много клиентов и учеников, которые, как Эхо, повторяют слова и поведение терапевтов и тренеров. В таких случаях клиенты становятся водой, которая отражает Нарцисса, и камнем, который повторяет его слова. Одни нуждаются в других. Терапевты, похожие на Нарциссов, существуют, пока существуют похожие на Эхо клиенты…Известность терапевта - это идеальная почва, вскармливающая цветок, называемый Нарциссом» (3, с. 76).
Инструментами для реализации перечисленных выше паттернов контрпереноса могут быть злоупотребление удержанием клиента в регрессивной позиции, а также злоупотребление интерпретацией (например, отрицание терапевтом собственного вклада в ситуацию, сведение анализа реального процесса к негативному переносу на родителя, инфантилизация ответственности, когда поведение клиента объясняется и оправдывается его несчастливым детством и т.д.) Следствием же - удержание в терапии отношений «маска - маска» или «фальшивое self терапевта - фальшивое self клиента”.
В последнее время все чаще говорят о чрезмерном использование регрессии в психотерапии вообще и телесной психотерапии в частности. Регрессивные силы всегда присутствуют в переносе. Однако различается благотворная регрессия, полезная для клиента, и вредная, которая является формой отреагирования (клиента или терапевта). Задача терапевта не в том, чтобы вызывать, совершенствовать и отыгрывать перенос снова и снова, а в том, чтобы совместно с клиентом конкретизировать силы переноса, исследовать и разъяснять их.
Тело психотерапевта
«Дано мне тело, что мне делать с ним,
таким единым и таким моим?»
О. Мандельштам
Известно, что контрперенос, не осознанный и не использованный терапевтом в работе, может нанести вред эмоциональному здоровью клиента и процессу его роста. Однако то же можно сказать и о самом терапевте. А, если учесть, что тело психотерапевта является важнейшим контактным каналом и инструментом его работы, вопрос Мандельштама для нас, телесных психотерапевтов является далеко не праздным. Насколько едино и интегрировано наше тело, насколько мы заземлены и центрированы и, наконец, насколько наше тело - действительно наше ?
«Вся терапия (особенно телесная) вращается вокруг контрпереноса… Идет борьба между нарциссизмом, связанным с властью терапевта, и одновременным разрушением этой власти. В результате такой борьбы у терапевта может развиться страх перед жизнью вне офиса, отмечаться ослабление эмоциональных привязанностей и социальных отношений. В этом случае терапевт делает клиентов своими друзьями, а место работы своим миром…Тело терапевта нередко разваливается на части, когда он приходит домой и без сил падает в кресло. Это тело налито тяжестью, не связано с собственным дыханием, часто пребывает в депрессии и тревоге, находится в плену давних, хорошо знакомых напряжений. Это тело полно подавленных желаний, изгоняемых по этическим соображениям» (7, с. 73-74).
В любой психотерапии, а в телесной в особенности, нельзя не учитывать существования механизма, который Вильгельм Райх называл вегетативной идентификацией, Стэнли Келеман - соматическим резонансом, Джей Статтман - органическим переносом, а Эндрю Сэмьюэлс - воплощенным в теле переносом. Это внутренний опыт терапевта, его временная идентификация с клиентом, когда он может чувствовать в своем теле то, что происходит в теле клиента. Это тонкая (осознанная или нет) настройка терапевта на глубокие соматические процессы клиента, при которой тело терапевта «понимает» удовольствия и страдания клиента, перенимает его двигательные и дыхательные паттерны, его напряжения и т.д. Основы органического переноса лежат в превербальных и невербальных системах коммуникации [4]. Кроме того, концепция вегетативного резонанса описывает энергетическую основу «настройки» на клиента, и, в том числе основу процессов, подобных проективной идентификации и эмпатии.
Но какова цена этой настройки?
Могу ожидать, что в этом месте некоторые коллеги просто хмыкнут и пожмут плечами, а некоторые пригорюнятся и вспомнят о феномене сгорания, столь распространенном у людей «помогающих» профессий. Особенно при работе с шоковыми травмами, коими изобилует наша реальность [5].
Т.о. у психотерапевтов есть две важные задачи: оказание помощи людям и уменьшение возможной викарной травматизации, т.е. собственной травматизации вследствие нашей работы. Конечно, для этого мы должны проходить собственную глубокую психотерапию, в том числе работать с собственными шоковыми травмами; периодически получать супервизию (исследуя, какие наши личностные качества «затребованы» клиентами, какие наши личные проблемы ими «стимулируются», какие контрпереносные чувства возникают в вербальном контакте с клиентом и какие - в невербальном); изучать собственное тело и его реакции (в том числе чувствительность собственного тела в отношении граници своих, и клиента); изучать собственное отношение к прикосновению и то, как оно может сказаться на работе с разными клиентами и на нас самих; изучать собственную сексуальность; и осознавать собственную потребность в защите и отдыхе.
При этом я согласна с точкой зрения Майкла Кана, который писал: «Вне зависимости от проработанности терапевта в консультационном кабинете происходят две скрытые драмы, которые разыгрываются в сложном взаимодействии друг с другом: психическая драма клиента и психическая драма терапевта» (6, с.105). Поэтому вспомните, как, демонстрируя оборудование безопасности самолета, стюардесса говорит: «Если вы путешествуете с ребенком, сначала подышите через кислородную маску сами, а потом приложите ее к лицу ребенка». Т.е. только позаботившись о себе, мы сможем хорошо позаботиться о ближнем.
-
David Boadella. Body Psychotherapy and Transference, in Energy and Character, vol.31, 2, March, 2001.
-
David Boadella. Transference, Politics and Narcissism, in Energy and Character, vol.30, 1, September, 1999.
-
Jose Alberto Cotta. Countertransference: An Acting out of the Imaginary Ego, in Energy and Character, 1991.
-
William F. Cornell. Transference, Desire and Vulnerability in Body - Centred Psychotherapy, in Energy and Character, vol.30, 2, April, 2000.
-
Андреас Веховски. Энергия в соматической психотерапии, Бюллетень Ассоциации телесно-ориентированных психотерапевтов, № 3, М., 2002.
-
Майкл Кан. Между психотерапевтом и клиентом: Новые взаимоотношения, Б.С.К., С-Пб, 1997.
-
Лиане Цинк. Тело психотерапевта в клинической практике, Бюллетень Ассоциации телесно-ориентированных психотерапевтов, № 2, М., 2002.
[1] В журнале ошибочно указан автор перевода данной статьи М. Аалберса «Проективная идентификация и органический перенос». Перевод был выполнен А. Сливковой (прим. автора)
[2] Не трудно догадаться, что в данном случае мы имеем дело с контрпереносом, препятствующим процессу психотерапии и обучения.
[3] Согласно мифологии, Нарцисс, идеал красоты и совершенства, был проклят и обречен любить только самого себя. Он влюбился в свой образ, отраженный в воде. В мифе об Эхо Гера наслала на Эхо проклятье все время повторять слова других людей и никогда ничего не говорить от себя. Когда Эхо умерла, она превратилась в камень, отражающий голоса людей.
[4] Cм. статью Д. Боаделлы «Формативный процесс и организующее поле» в Бюллетене АТОП №3, 2003.
[5] Исследования международного общества изучения травматического стресса
показали, что 85% полицейских, пожарников, спасателей и психотерапевтов имеют симптомы психологической травмы, выражающиеся в нарушении сна, флэшбэках, аддикциях, различных предубеждениях, связанных со смертью.